11 апреля отметил 75-летний юбилей заслуженный артист Украины Владимир Гамарь – первая скрипка и концертмейстер Донецкого академического симфонического оркестра имени С. С. Прокофьева. В этом коллективе Донецкой филармонии юбиляр служит уже полвека, так что в этом году отпраздновал еще одну круглую дату. Для встречи с корреспондентом «Вечерки» он выделил время в плотном графике репетиций.
ЛЮБОВЬ К МУЗЫКЕ – С ДЕТСТВА
– Владимир Алексеевич, как в вашу жизнь вошла музыка? В вашей семье были профессиональные музыканты?
– Нет, семья не имела отношения к искусству. Но отец неплохо играл на гитаре и пел, сам себе аккомпанируя. А мама обладала неплохим голосом и до самых последних дней жизни принимала участие в самодеятельности. Ее увлечением было собирание забытого фольклора. К народному творчеству мама питала особую любовь.
Музыкантом был сосед – баянист, заметивший у меня способности к музыке. Да и сам я с ранних лет увлекался ею – наверное, еще на каком-то бессознательном уровне. Сколько себя помню, испытываю потребность в общении с музыкой.
– Заниматься музыкой вы начинали именно со скрипки?
– Да. Хотя в начале особого стремления играть именно на этом инструменте не испытывал. Скорее, это было желание моих преподавателей. Они нашли у меня подходящие физические данные для игры на скрипке. Ведь освоить этот инструмент может далеко не каждый человек. Важна соответствующая физиология руки, в частности достаточная выворотность кисти.
– У скрипачей есть какие-то упражнения для «разогрева»?
– У каждого свои. Одни играют гаммы, другие – какой-то кусочек этюда. Были свои приемы и у меня. Но сейчас я просто беру в руки инструмент и начинаю разыгрываться. Для входа в рабочее состояние мне хватает пяти минут.
СЛОЖНЫЙ ИНСТРУМЕНТ
– Сложно было подружиться со скрипкой?
– В начале – да. Пришлось немало поработать над собой, проявить недюжинное терпение и усидчивость, чтобы появилась коммуникация со столь тонким инструментом. Вначале игра на скрипке получается не очень симпатичной, так как процесс связан с формированием звука. Например, в клавишном инструменте звук уже готовый и извлекается нажатием, а здесь звук надо делать, формировать путем соприкосновения смычка со струной, соблюдать нужную интонацию. Потом, когда я уже не просто освоил, но и полюбил скрипку, сама жизнь показала, что мне помогли сделать верный выбор и я иду правильной дорогой.
Бывает так, что испытываешь какую-то моральную подавленность или просто физическое недомогание, берешь инструмент, начинаешь играть, и через 20 минут весь дискомфорт проходит. Не знаю, чем это обусловлено, свойством звука, каких-то частот, вибраций или просто волшебством под названием музыка.
– Вам приходилось играть на каких-то раритетных инструментах вроде скрипки Страдивари?
– Встреч с инструментами Страдивари не случалось, а вот со скрипками Гварнери соприкасался. Играл и на редком инструменте Маджини, которых сделано очень мало. Это было не на концертах и не на гастролях. Просто происходили счастливые встречи с людьми, у которых есть такие раритетные инструменты.
К слову, сейчас я много занимаюсь экспертной работой при оформлении паспортов на инструменты, владельцы которых хотят выехать за пределы нашей Республики. Это делается для того, чтобы ценные инструменты не уплывали за пределы Донбасса.
ТВОРЧЕСКАЯ ДИНАСТИЯ
– Ваша жена тоже музыкант. Вы все эти годы работаете вместе?
– Да, мы с женой познакомились еще во время учебы. Она у меня виолончелистка. Работать в оркестр пришли в одно время. В этом году будет ровно полвека, как мы работаем «глаза в глаза», как я говорю, потому что в оркестре мы сидим напротив друг друга.
– Ваша дочь тоже пошла по вашим стопам?
– В этом плане мы с супругой счастливые родители. Дочь продолжила династию. У нее хорошие музыкальные данные, отличный голос. Сейчас она живет и работает в Швеции. Два раза приезжала в Донецк с концертами.
Но дружба со струнными инструментами у нее не сложилась, нашу музыкальную академию дочь закончила как пианистка, а в Швеции получила второе высшее образование как органистка и вокалистка.
Не знаю, станут ли профессиональными музыкантами внук и внучка. Они еще учатся в школе, занимаются музыкой, но мне кажется, что больше для себя. Хотя внук серьезно увлечен скрипкой. Возможно, он пойдет по моим стопам. Мне это было бы очень приятно. Но главное, чтобы внуки стали просто счастливыми людьми. Сейчас мы с женой очень скучаем по ним, так как из-за пандемии коронавируса дочь и внуки не могут приехать к нам в гости.
ЛЮБИМЫЕ КОМПОЗИТОРЫ
– Есть у вас любимый композитор, музыку которого играете с особым удовольствием?
– Мне очень близко творчество нашего земляка Сергея Прокофьева, хотя технически его произведения очень сложно исполнять. Но его музыка настолько прозрачна, что там невозможно спрятаться. Прокофьев очень интересен в работе.
Также люблю Баха, хотя и его очень непросто играть.
– Творческое наследие Баха – это одна из вершин музыки эпохи барокко, господствовавшей в светских салонах XVII–XVIII веков. Как часто вы ее исполняете?
– Играть музыку эпохи барокко приходится довольно часто. Посвященной ей специальной литературы практически нет, поэтому приемы подачи барочной музыки передаются от преподавателя к ученику. В то же время, если музыкант серьезно влюбится в барокко, будет играть только такую музыку. Неважно, играешь ли ее на специальной скрипке с жильными струнами или на обычной. Главное – проникнуться материалом и правильно исполнить все украшения, созданные гениальными композиторами той эпохи.
АБСОЛЮТНЫЙ СЛУХ КАК ПОМЕХА
– Говорят, что скрипачи обладают абсолютным слухом. Или должны обладать. Это правда?
– Нет, это совсем необязательное условие для успешной музыкальной карьеры скрипача. Трудно сказать, хорошо иметь абсолютный слух или не очень. Ведь если человек слышит абсолютно, то создавать ему проблемы может даже настроенный на четверть тона ниже рояль. Для обладателя абсолютного слуха это будет уже большим дискомфортом. Я не обладаю абсолютным слухом. Но в течение жизни воспитываю себя, и мой слух с течением времени становится все лучше и лучше, как и у любого музыканта, влюбленного в свое дело.
ПОЛВЕКА С ОРКЕСТРОМ
– Вы сказали, что работаете в Донецкой филармонии уже полвека…
– Да, я пришел сюда в 1971 году. Говорят, что место работы надо периодически менять, мол, если нет смены, нет движения. Но у нас такой высокопрофессиональный коллектив, что перемены происходят постоянно. Мы репетируем одну концертную программу за другой. У нас проводят смелые творческие эксперименты, такие, например, как исполнение симфоническим оркестром рок-хитов. Программа, сделанная молодым и талантливым Данилом Милкой, пользуется нешуточной популярностью у публики.
Не могу не сказать и о последних семи годах. Война в Донбассе не разрушила, а только еще больше сплотила наш оркестр. Музыканты не разбежались, сохранили все традиции. Коллеги показали себя монолитным коллективом, которому не страшна никакая беда, командой, готовой к преодолению любых трудностей. Я испытываю настоящую гордость от того, что работаю вместе с такими людьми.
– Владимир Алексеевич, в канун юбилея принято подводить какие-то итоги. Какие достижения в жизни и в творчестве вы считаете для себя самыми важными?
– Каждый день – это движение к чему-то. У каждого свои возможности, свои планки. Для достижения результата важна постоянная работа над собой. А оценку этому результату даю не я, а зрители, слушатели.
Ольга СТРЕТТА
«Донецк вечерний», 14 апреля 2021
https://vk.com/donetsk_night?w=wall-190725946_2110